Анастасия Максимова разбирается в том, почему мы сами проводим черту меж «солидными» заболеваниями и «неблагопристойными» и чем это нам угрожает (спойлер: ничем неплохим).
Cosmo.ru редакция Cosmo.ru
У меня была подруга Даша, а в Даше была несвежая курица. Подлая птица некое время оставалась снутри, но такое соседство не понравилось Дашиному желудку. Мою подругу очень тошнило, и ее маршрут пролегал меж туалетом и диванчиком.
А позже пришел ее бойфренд — если честно, уже не помню, как его звали. Пока я открывала дверь, Даша успела лечь на диванчик, откинувшись на подушечках, и упрятать подальше активированный уголь. Бледноватая и увлекательная, она поведала бойфренду, что у нее в один момент прихватило сердечко. Нет же, ничего не надо. Она уже вызвала доктора, он рекомендовал покой и постельный режим.
«Нездоровое сердечко — это отлично, а вот когда у тебя, например, воспаление (Воспаление — сложная местная реакция организма на повреждение) мочевого пузыря — уж лучше съесть дохлого краба, чем заявить о таком во всеуслышание.»
создатель
Бойфренд посидел рядом, со горестным видом подержал Дашу за руку и отчалил. «А почему ты не поведала о курице?» — спросила я. Даша сделала огромные глаза: «Ты что, с мозга сошла? Необходимо было сказать, что у меня рвота (рефлекторное извержение содержимого желудка)? Может, к тому же про понос? Что опосля этого он будет обо мне мыслить? Болезнь обязана быть неприметна! Вот когда болит сердечко — это совершенно».
Так я оказалась в новеньком для меня мире, где нездоровое сердечко — это отлично, а вот когда у тебя, например, воспаление (Воспаление — сложная местная реакция организма на повреждение) мочевого пузыря — уж лучше съесть дохлого краба, чем заявить о таком во всеуслышание.
Безупречная болезнь
Не так издавна, приблизительно начиная с середины XIX века, был таковой всераспространенный эпитет — «чахоточная краса». Дамы даже делали мейкап в «чахоточном стиле»: бледноватая кожа, блестящие глаза и броский румянец. Образы героев, нездоровых туберкулезом, употребляли и Лермонтов, и Диккенс, и Ремарк. Обычно, нездоровые чахоткой описывались как люди тонко чувствующие, романтичные и хрупкие. Жутко сказать, но туберкулез был в моде.
Сейчас в моде здоровье. С одной стороны, это, естественно, лучше, чем притворяться нездоровым чахоткой. С иной, болезнь стала обузой не только лишь физической, да и социальной.
В нас поселилось убеждение, что удачные люди не хворают. Они ведут здоровый стиль жизни, занимаются спортом, встают в 5 утра, практикуют mindfulness и целый денек ощущают себя как зайцы из рекламы батареек. А если нет — означает, с ними что-то не так.
Но дело, как оказывается, не только лишь во связи здоровья и фуррора. Даше не надо было притворяться удачной перед своим бойфрендом. Кроме чувства вины за свою слабость, мы испытываем стыд — ведь есть строгие правила, какие части нашего организма достойны упоминания в светской беседе, а о каких лучше совершенно запамятовать.
Сердечко, например, — «солидный» орган. «Понимаете, у меня вчера так сердечко билось, я даже ужаснулась. Наверняка, испила очень много кофе». Голова — тоже ничего. Она может болеть, скажем, из-за перепадов давления.
«Удачные люди ведут здоровый стиль жизни, занимаются спортом, встают в 5 утра, практикуют mindfulness и целый денек ощущают себя как зайцы из рекламы батареек. А если нет — означает, с ними что-то не так.»
создатель
Руки-ноги, в особенности когда речь входит о спортивной травме, — тоже достойно. Сломать палец во время марафона либо покорения Эвереста — совершенно не то же самое, что прищемить его дверью маршрутки (хотя и это вызовет осознание). Желудок, печень… Ступаете на зыбучую почву. Можно их упомянуть, если из вас ничего не вытекает и симптомы (Симптом от греч. — случай, совпадение, признак — один отдельный признак, частое проявление какого-либо заболевания, патологического состояния или нарушения какого-либо процесса жизнедеятельности) не оказываются на виду.
Мочевой пузырь и кишечный тракт — в опале. Они никому не нравятся, и у их нет друзей. Недозволено сказать на работе, что у тебя болезненные месячные и потому ты ходишь, как уточка. Не стоит также упоминать молочницу, цистит, сыпь либо тошноту (Тошнотa — тягостное ощущение в подложечной области).
В викторианскую эру конфузливые пациентки не могли поведать доктору, что у их болит, заместо этого они… демонстрировали нездоровое пространство на куколке! Я не шучу: доктор передавал даме куколку и просил ткнуть пальчиком, в котором месте ей «неможется».
«Это не заразительно!» и «Соберись, тряпка!»
Мы не живем в викторианскую эру (ура), но у нас тоже суровые задачи с описанием собственных недомоганий. Почему?
Во-1-х, нам постыдно, поэтому что мы не осознаем, как оно всё работает. Умопомрачительно, но даже в наше время масса людей не понимает, как устроен их «внутренний мир». Мы не весьма отлично представляем для себя, для чего нужна селезенка. Нередко мама не может разъяснить дочери, почему случаются месячные. И это неведение рождает кошмар — как ужас мглы в незнакомом помещении.
В один прекрасный момент я посиживала на детской площадке, где гуляла глухая девченка. Возможно, глухота у нее была прирожденной, поэтому что она не гласила (почти все задумываются, как будто глухие люди постоянно немы, — естественно, это не так), а мычала. Исходя из убеждений ее ровесниц — малышек лет 5 — это мычание звучало жутковато.
Но ужаснее было не это. Их матери брали деток за руку и уводили подальше заместо того, чтоб разъяснить, что да, бывает, что люди не слышат либо не лицезреют, и это тоже нормально. Но я знала, как они мыслят. Я отлично представляла для себя этот средневековый несведущий кошмар, который в протяжении сотен лет заставлял людей уничтожать либо изолировать всех, кто мог стать источником заразы. Инстинкт абсурдно давал подсказку сиим матерям, что глухота чужого малыша каким-то образом перекинется на их деток.
Я лично понимаю нескольких человек, которые убеждены, что СПИДом можно заразиться через рукопожатие.
Во-2-х, мы боимся оказаться изгоями. Когда мы заболеваем, нас вышвыривает за борт обычной жизни. Коллеги заходят в лифт, у одной из их на руках — розовые чешуйки экземы. Все взоры прикованы к ее злосчастным кистям. «Это не заразительно!» — поспешно гласит дама и виновно багровеет. Мы так боимся вызвать ужас и омерзение, что даже потребность в поддержке отходит на 2-ой план.
В конце концов, нам жутко, что наши собственные эмоции (Эмоции отличают от других видов эмоциональных процессов: аффектов, чувств и настроений) кто-то обесценит. Нам постыдно не только лишь болеть, да и болеть «несерьезно». Рак — это страшно, а какой-либо бронхит — ну что такое бронхит, по правде?
«Соберись, тряпка!»
Терпеть не могу эту фразу. Сам собирайся. Сам тряпка.
Давайте гласить?
Наше тело — не неприятель. Есть надежда, что бодипозитив пойдет далее и — что принципиально! — поглубже. Он коснется и кишечного тракта, и мочевого пузыря, и селезенки, и аппендикса. Нам необходимо научиться гласить самим и обучить гласить наших деток. Никому не охото демонстрировать нездоровое пространство на куколке.
«Если твоего напарника и по правде стращают твои болезненные месячные, либо он намекает, что ты совершенно не Анджелина Джоли, когда у тебя опухла щека опосля удаления зуба, — быть может, неувязка в нем, а не в для тебя? Скажи ему, что он тоже не Анджелина Джоли, в конце-то концов.»
создатель
Озвучивать жутко и постыдно. Но если твоего напарника и по правде стращают твои болезненные месячные, либо он намекает, что ты совершенно не Анджелина Джоли, когда у тебя опухла щека опосля удаления зуба, — быть может, неувязка в нем, а не в для тебя? Скажи ему, что он тоже не Анджелина Джоли, в конце-то концов.
Никому не нравится испытывать боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение), где бы ни болело. Нам охото, чтоб нас поддерживали, нам помогали и соболезновали. Все желают услышать слова ободрения. Это — нормально. Заболевания — противная, но неотъемлемая часть жизни, и чем лучше мы будем знакомы со своим телом, тем проще нам будет дискуссировать его.
Ведь, если гласить начистоту, эта черта — меж «солидными» заболеваниями и «зазорными» — существует лишь у нас в головах.
Фото: Getty Images